все они посвящены не только в масоны, но и в заговорщицкие планы Гучкова. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Вы имеете в виду задуманный либералами дворцовый переворот, направленный против государя императора?
– К вашему сведению, это не просто заговор либералов, а всеобъемлющий масонский заговор, управляемый из мировой закулисы, к которому причастны не только немцы, но и наши дорогие союзнички.
Баташов, зная от британского майора о плане «А», и виду не подал о том, что ему известно что-то большее, намереваясь подробнее узнать о брожении, происходящем в высших эшелонах военной и гражданской власти, непосредственно от жандармского генерала.
– Не может быть? – с деланым удивлением воскликнул он.
– Может, Евгений Евграфович, еще как может. Мне достоверно известно, что среди исполнителей заговора рыцари масонского Мальтийского ордена, генералы Деникин, Колчак, Шкуро и ряд офицеров Генерального штаба…
– Но почему вы, имея достоверную информацию о крамольных замыслах высших офицеров, – воскликнул Баташов, – до сих пор не поставили об этом в известность государя императора?
– Я пытался довести до государя правду о нависшей над ним угрозе, но Его Величество слишком доверяет начальнику штаба Ставки и своим генерал-адъютантам, чтобы заподозрить их в предательстве.
На этом тогда их разговор и закончился.
И вот теперь, размышляя над ответом сыну, Баташов еще раз вспомнил доверительный разговор с жандармским генералом Курловым, который во многом касался Брусилова, мнения о котором он никак не мог для себя составить, теряясь в определении – идейный он противник монархии или заблуждающийся человек, по-своему борющийся с царящими в Ставке нерешительностью и всепрощенчеством. И потому его несколько тревожило то обстоятельство, что в штабе именно этого неоднозначного генерала и предстоит служить Аристарху в новой для него должности офицера-контрразведчика.
Отложив письмо, Баташов еще и еще раз прокрутил в голове факты и имена заговорщиков, а также не замеченные им ранее намеки жандармского генерала, которые прямо указывали на то, почему после отстранения великого князя эстафету ерничания и обсуждения в Ставке того, что происходило внутри императорского семейства, подхватил начальник штаба Алексеев. Явно чувствуя поддержку масонской ложи, он на слова Александры Федоровны о приезде из Царского Села Распутина однажды заявил: «Если Распутин появится в Ставке, я немедленно оставлю пост начальника штаба».
«В отсутствие Николаши, теперь Алексеев с его категоричным заявлением в отношении „друга царской семьи“ становился авторитетом и даже вождем либерально-масонских сил, толкаемых из мировой закулисы к перевороту», – эта мысль огнем опалила сердце генерала, вселила в душу горечь и неуверенность. Он вдруг отчетливо ощутил всю никчемность собираемого им досье на людей, которые, как опытные охотники, со всех сторон обкладывают государя, словно ценного зверя, и с нетерпением ждут удобной минуты, чтобы начать гон. Сдавив виски, генерал громко, как от острой физической боли, глухо застонал.
– Евгений Евграфович, что с вами? – послышался взволнованный голос подполковника Воеводина. – Вам плохо? Может быть, доктора вызвать?
– Не надо, – глухо промолвил Баташов. – От этого никакой доктор не поможет.
Помассировав виски и сделав два-три дыхательных успокаивающих упражнения, генерал, надев на лицо маску спокойствия, как можно добродушнее предложил:
– Садись, в ногах правды нет. Как, впрочем, нет ее нигде вообще. Нет даже в ближайшем окружении государя в Ставке. Все делают любезные лица, расточают в его адрес комплименты, а на самом деле держат нож за пазухой. Разбойники и предатели! – гневно воскликнул он. Заметив на лице Воеводина явное недоумение, спешно добавил: – Не удивляйся, Иван Константинович, у меня сегодня случилось просветление в мозгу… А что тебя привело ко мне в столь поздний час? Штабные, наверное, уже давно разошлись.
– Я стучал, но вы так и не отозвались… – начал было оправдываться подполковник, но генерал сразу же его оборвал:
– Прошу прощения, но я совсем забыл, что вызвал тебя на вечер по делу бомбистов. Докладывай.
– Евгений Евграфович, а дела-то и нет, – огорошил тот Баташова.
– Как так?
– Я имею в виду, что дела бомбистов нет. Вместо этого вырисовываются два различных преступления, организованные одним человеком. Первое – воровство взрывчатки на артиллерийском складе. Второе – злоупотребление служебным положением. Вы были правы, когда говорили о том, что ради карьеры полковник Граббе готов на все тяжкие. Мне удалось разыскать бывшего агента охранки Пыжикова, который и поведал мне о полученном от своего бывшего начальника секретном задании. Как вы знаете, полковник Граббе до того, как перевестись в КРО фронта, был начальником охранного отделения Псковского ГЖУ. После того как господина Пыжикова летом прошлого года за упущения в работе выставили со службы, он подвизался на ниве таможни, став мелким чиновником в Рижском порту. В ноябре он попался с поличным при беспошлинной перевалке через таможню крупной партии товаров и был арестован. Через несколько дней Пыжикова навестил в камере полковник Граббе, который предложил ему сделку, от которой тот не смог отказаться. Суть сделки такая: в обмен на свободу (а ему грозило до пяти лет каторги) Пыжиков должен был войти в доверие к студентам Псковского учительского института и сколотить подпольную группу «революционеров», всю деятельность которой направить на борьбу с «царским самодержавием и царскими сатрапами». Имея достаточный опыт и деньги, которые Пыжикову выделил полковник Граббе, а также необходимую литературу, он сумел сколотить такую группу из пяти человек и в канун Рождества «революционеры» провели свою первую акцию. Ночью в Пскове на заборах и воротах воинских частей расклеили листовки, – Воеводин вытащил из папки четверть листа тонкой бумаги с машинописным текстом и подал его генералу.
«…Народ ждет, что вы исполните свой долг и вместе с ним сметете позорное иго царской власти. Рабочий класс твердо верит, что армия и флот выступят с ним рука об руку в борьбе за волю, равенство и братство, за демократическую республику. Единение революционной армии с революционным пролетариатом и всем народом – вот залог победы…» – вслух прочитал Баташов.
– Граббе похвалил провокатора Пыжикова за инициативу, – продолжил свой доклад подполковник, – но приказал больше ничего без его разрешения не предпринимать. Вскоре полковник приказал провокатору организовать ограбление артиллерийского склада в Двинске, но самому в акции не участвовать. Пыжиков нашел трех дезертиров-артиллеристов, которые знали все лазейки, ведущие на склад, и за 50 рублей каждому они взялись вынести со склада двадцать фунтов тротила. Принесли они лишь половину, но деньги назад не вернули. Узнав об этом, Граббе отругал провокатора и вычел семьдесят пять рублей из вознаграждения в двести рублей, которое обещал ему в случае успеха акции. После этого полковник выдал ему десяток металлических цилиндров, рулон бикфордова шнура и инструкцию по изготовлению бомбы в условиях подполья, наказав изготовить бомбы в течение
